|
|
Об Издательском отделе ОИЯИСаранцева В. Р. Вспоминая события времен создания ОИЯИ, каждый, кто оказался их свидетелем, видит наиболее близкие ему фрагменты общей картины тех дней.
Для меня это выглядело так. В ЭФЛАН (ныне ЛВЭ), где я, выпускница факультета журналистики МГУ, удрученно
глядя в микроскоп, отыскивала в фотоэмульсии какие-то абсолютно неинтересные мне дельта-электроны, приехала
большая делегация. Это были представители 12 стран, учреждающих Институт, - естественно, в сопровождении
толпы журналистов. Гостям показали синхрофазотрон, а потом их, потрясенных фантастическим видом этой
стальной баранки, привели в лабораторный корпус, чтобы ознакомить с создаваемым детекторным оборудованием.
В какой-то степени его слова начали сбываться даже раньше, чем можно было предполагать. В сентябре 1956 года
началась работа над окончательным текстом Устава Института и Положения о его персонале. Активное участие
в ней принял М. М. Лебеденко - квалифицированный юрист, человек с широким кругозором. Нужно было срочно
подготовить по экземпляру каждого документа, технически оформленного так, чтобы можно было дать на
подпись представителям стран-учредительниц ОИЯИ. Издательская деятельность ОИЯИ как таковая началась с монографии М. А. Маркова "Гипероны и К-мезоны". Происходило это следующим образом. В секретариате перепечатывали рукопись на алюминиевые формы, которые после правки нужно было отвозить в Москву на ротапринт одной типографии, размещавшейся в подвале дома, в районе тогдашней улицы Кирова. Так увидела свет и книга М. А. Маркова, и первые 22 препринта ОИЯИ, среди которых были работы В. П. Дмитриевского, И. А. Савина, В. С. Ставинского, В. К. Мельникова, М. И. Широкова и других. Конечно, Институту нужна была собственная типография. В Москву в НИИ полиграфии на обучение были направлены новые сотрудники издательской группы: И. В. Козубская, А. К. Курятников и В. Т. Олефиренко. Вернулись они квалифицированными специалистами-полиграфистами, можно было начинать работу. Специального помещения не было, пришлось довольствоваться подвалом лабораторного корпуса ЛЯП, где и начала существование полиграфическая база ОИЯИ. Там были размещены чехословацкие печатные машины, оборудование для изготовления негативов и офсетных форм - словом, все необходимое для офсетного процесса.
Вообще с производственными помещениями издательскому отделу (издательская группа была преобразована
в отдел под руководством М. М. Лебеденко 24 июля 1957 года) долго не везло. После постройки здания ЛТФ
издательская часть отдела разместилась достаточно сносно на первом этаже ЛТФ, но типография из подвала
ЛЯП переехала опять-таки в подвал ЛТФ.
В 60-е годы в отделе начали работать Н. Н. Зрелова, Э. В. Ивашкевич, Б. Б. Колесова - редакторы, которым выпало
на долю осваивать сложную терминологию, работая - учиться, а впоследствии учить других. (В 80-х годах в отделе
существовало что-то вроде семинара по редактированию: пришли новые сотрудницы Т. Я. Жабицкая,
Е. К. Аксенова, М. И. Зарубина - их нужно было учить).
1973 год стал печальным для всего Института, а для издательского отдела особенно болезненным: внезапно умер
Михаил Михайлович Лебеденко - ушел полный планов, идей, желания работать. Последующие 18 лет руководство
отделом легло на плечи автора этих строк. Созданная М. М. Лебеденко полиграфическая база ОИЯИ прочно
стояла на ногах и многие годы продолжала оставаться образцовой не только для Москвы и области. К нам
приезжали за опытом коллеги из союзных республик и крупных городов России.
Может это звучит как штамп, но коллектив отдела действительно делал все возможное, чтобы поддерживать
на достойном уровне качество изданий ОИЯИ. Как-то при обсуждении сакраментального вопроса о валютном финансировании издательский отдел выручил крутой юмор Д. И. Блохинцева. Нужно сказать, что хотя суммы выделялись по нынешним меркам весьма умеренные, всегда возникало противостояние: академики - члены дирекции поддерживали издательский отдел, а администрация - зажимала. Вот Д. И. возьми да и скажи, что, дескать, в ОИЯИ поступает множество разных ресурсов, включая и те, что проходят через ОРС, а во вне выходят две субстанции, и одна из них - препринты. Этот довод администрацию убедил.
Рабочих рук в отделе всегда не хватало: получение новой штатной единицы становилось событием, и
в этом плане очень выручал так называемый "штат дирекции". Одну-две вакансии можно было получить
сверх штата - при условии, что это будут сотрудники из стран-участниц. Обычно у нас хотели работать жены
физиков, имевшие гуманитарное образование. По нескольку лет проработали в отделе Г. Бедикэ из Румынии,
Я. Фингерова и М. Бэмова из тогдашней Чехословакии, кубинка Э. Леонардо. Обратная сторона медали: существовал и Талдом с его картошкой и свеклой, но здесь выручали немногочисленные наши мужчины Б. А. Варенцов, С. П. Гришков, М. И. Курдин, А. А. Ефремов, ветеран войны А. В. Рыков. Картина жизни издательского отдела была как бы маленьким зеркалом, в котором отражалась научная жизнь всего Института. Появление новых направлений исследований формализовано выражалось в новых рубриках тематического перечня изданий ОИЯИ. Расширяющиеся контакты ученых, следствием которых явились многочисленные симпозиумы, школы, международные семинары, породили необходимость издавать полноформатные сборники трудов. Творческая активность научных сотрудников и инженерно-технического персонала отражалась в количестве препринтов. В иные годы число их наименований достигало 900. Статей и докладов, шедших "на экспорт", приближалось к 1000. Средний тираж брошюр и сборников находился где-то у отметки 400, т. е. в год издавалось в среднем около 300-360 тысяч единиц полиграфической продукции.
Овеществленная в виде этой продукции научная информация, полученная на установках экспериментаторов
и за письменными столами теоретиков, рассылалась по 800 адресам в 56 стран мира. Этой работой в отделе
ведала Л. И. Лебедева. С какого-то момента стало ясно, что наши издания можно распространять и за валюту, которой так не хватало отделу, работавшему на импортных материалах! Задолго до рыночной экономики, охватившей страну после 1992 года, мы занялись торговлей, причем на свой страх и риск - ни с кем ничего не согласовывая. Доходило до курьезов: доллары иногда приходили в отдел просто в почтовом конверте вместе с запросом на публикацию, что создавало трудности бухгалтеру Наталье Петровской - Центробанк не мог взять в толк, как такое возможно! По инициативе Д. В. Ширкова с 1975 года стало выходить новое издание "Лекции для молодых ученых", с 1984 года по предложению академика А. М. Балдина ОИЯИ стал издавать вначале как бы свой, полуофициальный, а в скором времени вполне узаконенный журнал "Краткие сообщения ОИЯИ". 1988 год тоже был отмечен новым изданием - "Новости ОИЯИ". Интерес к работе издательского отдела всегда был велик не только у рядовых научных сотрудников, ежедневно сдающих свои рукописи, но и у академиков. В отдел часто заходили то Илья Михайлович Франк, то Георгий Николаевич Флеров, то Бруно Максимович Понтекорво, то Михаил Григорьевич Мещеряков - абсолютно разные, непохожие, объединявшиеся только одним: каждый личность - неповторимая, яркая. От тех дней сохранились шутливые открытки-поздравления, фотографии с дарственными надписями и даже смешной стишок Б. М. Понтекорво. Особенно часто приходилось встречаться с Н. Н. Боголюбовым - подписывать сопроводительные документы к публикациям должен был директор Института или лицо, им уполномоченное. При жизни Д. И. Блохинцева обычно он заменял Николая Николаевича, а позже это были либо В. Г. Кадышевский, либо А. Н. Сисакян. Свои ощущения от общения с Н. Н. Боголюбовым я могу выразить (ни в коей мере не претендуя на параллель!) словами известной журналистки, сказанными ею о И. Бродском: "Говорить с ним было счастьем, - он оперировал... культурой веков и стран, но даже чувство собственной очевидной неполноценности этого счастья не уменьшало". Часто приходилось испытывать ужасную неловкость от того, что Николай Николаевич должен был за один "сеанс" расписаться иногда до двухсот раз. Он понимал, что это - неизбежность и никогда не раздражался, даже если был усталым или не вполне здоровым. Впрочем, соблюдение формальностей имело место не только у нас. Когда в отдел пришло письмо из Беркли за подписью Гленна Сиборга(!) с просьбой разрешить включить два препринта ОИЯИ (речь, понятно, шла о работах Ю.Оганесяна со товарищи) в американский сборник, стало очевидным, что правила строги и "там", хотя речь шла, конечно, об авторском праве. Кстати, наши ученые имели по сравнению, скажем, с сотрудниками академических институтов, несоизмеримо меньше проблем с оформлением своих публикаций и докладов. В стране существовал жесткий порядок такого оформления, ОИЯИ в этом плане подпадал под юрисдикцию страны местонахождения. Часто ситуация по срокам бывала стрессовой, но только для сотрудников отдела - для физиков все оставалось за кадром. Нужно сказать, что "инстанции" проявляли понимание - шли навстречу нашим просьбам, и, как правило, ученые получали "о'кей на вывоз" вовремя. Однако помню два очень неприятных случая. В 1969 году из ФИАНа передали для опубликования в виде "Сообщения ОИЯИ" рукопись статьи А. Д. Сахарова "Антикварки во Вселенной". М. М. Лебеденко поручил мне ее редактировать. В то время имя Андрея Дмитриевича мне мало что говорило. Обратила только внимание на непривычное для наших публикаций посвящение: "Посвящается моей жене". Согласование корректуры с А. Д. Сахаровым шло через ученого секретаря ЛНФ А. И. Говорова, которому опальный академик прислал довольно пространную записку. После набора, вычитав гранки, сдала их в печать. Когда брошюра была уже готова, Михаилу Михайловичу позвонили и приказали пустить тираж под нож. Второй случай - подобный. К 60-летию Бруно Максимовича Понтекорво мы сделали персоналию (библиографическую брошюру, какие выпускали к юбилеям членов Академии). Б. М. знал, что такая брошюра готовится - обычно юбиляры помогали библиографам готовить список трудов. И опять, когда тираж был уже отпечатан (и "залитован"), на него был наложен запрет каким-то сверхбдительным чиновником. На этот раз ничего уничтожать не стали, но рассылать не посмели. Когда Б. М. отмечал следующий юбилей, предложила ему весь тираж, но он взял только пару экземпляров и как-то грустно пошутил... Последние годы принесли много изменений. Хочется верить, что движение нашего общества к открытости - необратимо. Пусть для тех, кто придет в науку завтра, случаи, подобные приведенным, станут чем-то вроде малоправдоподобных анекдотов. Эти заметки не претендуют, конечно, на историографическую полноту. В узких рамках газетной статьи удалось коснуться только каких-то главных вех становления издательского отдела, вспомнить и назвать далеко не всех. Это просто небольшая часть впечатлений человека, жизнь которого на протяжении 36 лет была тесно связана с издательским отделом ОИЯИ. |